Волк-монах

Наелся раз волк падали, потянулся и подумал: «Что это я всё грешу да грешу, надо и о спасении души подумать: пойду-ка в Иерусалим, стану монахом». Подумал, помянул бога и отправился в путь, прямо к Иерусалиму.
Идёт он, а навстречу ему тёлка.
— Здорово, тёлка! — вскричал волк.
— Будь здоров, волк! — говорит тёлка. — Куда спешишь, что у тебя за дела?
— Хочу монахом стать. Иду в Иерусалим душу спасать.
— Счастливого пути, — сказала тёлка.
Расстался волк с тёлкой и пошёл дальше. Видит — две овцы на лугу пасутся.
— Здорово, овцы! — закричал волк.
— Здорово, волк! — говорят овцы. — Куда собрался, далеко ли путь держишь?
— Я в Иерусалим иду, в монахи постригусь, душу спасти хочу, много у меня грехов набралось, тяжело их носить стало.
— Счастливого пути! — напутствовали его овцы.
Прошёл волк мимо овец и пошёл дальше. Идёт, а навстречу осёл. И осёл благословил волка и напутствовал его в добрый путь. Дошёл до Иерусалима, проголодался.
А Иерусалим стоит у воды. Подошёл волк, глянул с берега, видит — церквей много, там и сям монахи снуют с кружками в руках. Подумал волк: «Чего я сюда приплёлся? И в церковь-то меня, волка, не пустят. Совсем я поглупел, что ни тёлки, ни овец не тронул, отпустил, да и осла тоже». Повернул волк обратно и пошёл искать их всех. Встретил того осла. Волк уже и не здоровается, идёт прямо на осла, пасть разинул. Удивился осёл:
— Ты же в Иерусалим шёл душу спасать, а теперь меня съесть хочешь?
— Когда в животе пусто, не до Иерусалима, — говорит волк. — Готовься, сейчас съем тебя.
Сказал осёл:
— Хорошо, ешь. Только бедный мой хозяин вчера на меня потратился, подковал меня, сними хоть подковы, чтобы хозяина не разорять вдвойне.
Вцепился волк зубами в подковы, хочет оторвать их, а осёл как лягнёт его, свалил монаха с ног, все зубы ему выбил и умчался. Только его и видели.
Еле отдышался волк, встал, ворчит:
— Ну что я за кузнец, подковами занялся, так мне и надо!
Поплёлся волк искать овец. Идёт и вправду их встречает. Подскочил к ним:
— Вот сейчас съем вас обеих!
Остановили его овцы, сказали:
— Это луг наших хозяев. Они недавно поделились и нас поделили, одна досталась одному, другая — другому, а луг этот ещё не поделили. Вот мы ходим и не знаем, где кому пастись. Сделай доброе дело, помоги нам поделить его, а потом хоть съешь нас.
— Как же я поделю его, — спросил волк, — разве я землемер?
— А ты станешь посередине, мы побежим, кто раньше до тебя добежит, тому и пастись на этом лугу.
Стал волк. Побежали овцы, ударили в него что было силы, чуть не убили бедного волка. Тот упал, а овцы убежали.
Кое-как поднялся волк, потащился искать тёлку, а сам себя ругает:
— Зачем я влез не в своё дело, разве я землемер? Почему не оторвал им сразу курдюки?
Добрался волк-монах до тёлки, идёт прямо на неё и говорит:
— Съем тебя сейчас.
А телка:
— Хорошо, съешь, что же делать? Только сделай доброе дело: очень я люблю пение всякое. Говорят, ты хорошо поёшь! Спой что-нибудь, а потом уж и ешь меня.
Пошла тёлка, повела волка за собой на гору, приготовилась слушать. Сел волк и завыл. Слушала, слушала телка, подкралась к волку сзади, боднула его хорошенько и сбросила с кручи, а сама пустилась бежать.
Избитый, искалеченный, волк еле добрался до своей норы, сел и заскулил:
— Куда я лез? И что это я вздумал душу спасать? Какой из меня кузнец, что я осла вздумал расковать, и какой из меня землемер, что я овцам собрался поле делить, и какой из меня певец, что я за тёлкой потащился? Был бы тут кто да избил меня хорошенько — поделом бы мне!
В норе у волка один староста прятался. Услышал он волка, вышел из норы и отлупил его дубиной изо всех сил.
Очухался волк и думает: «В этом мире и у порога своего дома ничего сказать нельзя».