Врата Закона

У врат Закона стоял привратник. Пришёл к привратнику поселянин и попросил пропустить его к Закону. Но привратник сказал, что в настоящую минуту он пропустить его не может. И подумал посетитель и вновь спросил, может ли он войти туда впоследствии?
— Возможно, — ответил привратник, — но сейчас войти нельзя.
Однако врата Закона, как всегда, открыты, а привратник стоял в стороне, и проситель, наклонившись, постарался заглянуть в недра Закона. Увидев это, привратник засмеялся и сказал:
— Если тебе так не терпится, попытайся войти, не слушай моего запрета. Но знай: могущество моё велико. А ведь я только самый ничтожный из стражей. Там, от покоя к покою, стоят привратники, один могущественнее другого. Уже третий из них внушал мне невыносимый страх.
Не ожидал таких препон поселянин: «Ведь доступ к Закону должен быть открыт для всех в любой час», — подумал он. Но тут он пристальнее взглянул на привратника, на его тяжёлую шубу, на острый горбатый нос, на длинную жидкую чёрную монгольскую бороду и решил, что лучше подождать, пока не разрешат войти.
Привратник подал ему скамеечку и позволил присесть в стороне, у входа. И сидел он там день за днём и год за годом. Непрестанно добивался он, чтобы его впустили, и докучал привратнику этими просьбами. Иногда привратник допрашивал его, выпытывал, откуда он родом и многое другое, но вопросы задавал безучастно, как важный господин, и под конец непрестанно повторял, что пропустить его он ещё не может.
Много добра взял с собой в дорогу поселянин, и всё, даже самое ценное, он отдавал, чтобы подкупить привратника. А тот всё принимал, но при этом говорил:
— Беру, чтобы ты не думал, будто ты что-то упустил.
Шли года, внимание просителя неотступно было приковано к привратнику. Он забыл, что есть ещё другие стражи, и ему казалось, что только этот, первый, преграждает ему доступ к Закону. В первые годы он громко проклинал эту свою неудачу, а потом пришла старость и он только ворчал про себя.
Наконец он впал в детство, и, оттого что он столько лет изучал привратника и знал каждую блоху в его меховом воротнике, он молил даже этих блох помочь ему уговорить привратника. Уже померк свет в его глазах, и он не понимал, потемнело ли всё вокруг, или его обманывало зрение. Но теперь, во тьме, он увидел, что неугасимый свет струится из врат Закона.
И вот жизнь его подошла к концу. Перед смертью всё, что он испытал за долгие годы, свелось в его мыслях к одному вопросу — этот вопрос он ещё ни разу не задавал привратнику. Он подозвал его кивком — окоченевшее тело уже не повиновалось ему, подняться он не мог. И привратнику пришлось низко наклониться — теперь по сравнению с ним проситель стал совсем ничтожного роста.
— Что тебе ещё нужно узнать? — спросил привратник. — Ненасытный ты человек!
— Ведь все люди стремятся к Закону, — сказал тот, — как же случилось, что за все эти долгие годы никто, кроме меня, не требовал, чтобы его пропустили?
И привратник, видя, что поселянин уже совсем отходит, закричал изо всех сил, чтобы тот ещё успел услыхать ответ:
— Никому сюда входа нет, эти врата были предназначены для тебя одного! Теперь пойду и запру их.