Мелодия мастера

Совершенный от Северных Ворот сказал Жёлтому предку:
— Вы, владыка, исполняли мелодию "Восход солнца" на просторах у озера Дунтин. Я стал её слушать и сначала испугался, затем предался бездействию, под конец пришёл в смятение. Взволнованный, молчал и долго не мог овладеть собой.
— Ты близок к истине, — ответил Жёлтый Предок. — Я сложил эту мелодию с помощью человеческого, настроил цинь с помощью природного, исполнил с помощью обрядов и долга, наполнил её великой чистотой. Ведь настоящая мелодия сначала соответствует людским делам, согласуется с естественными законами, осуществляется с помощью пяти добродетелей, отвечает естественности; затем она приводит к гармонии четыре времени года, к великому единству — всю тьму вещей. Одно время года сменяется другим, и соответственно рождается вся тьма вещей, то расцветая, то увядая, с постоянным распределением дел гражданских и военных. Эфир прозрачный и эфир мутный с помощью сил жара и холода гармонически соединяются, в потоках света слышится их звучание. Чтобы насекомые очнулись от спячки, я пробуждаю их раскатами грома. Конец без исхода, начало — без зачина. То смерть, то рождение, то упадок, то подъём — эти явления постоянны и бесконечны, но каждый раз неожиданны, поэтому ты и испугался.
Я снова заиграл мелодию, объединяющую силы жара и холода, озарил её сиянием солнца и луны. Звуки то прерывистые, то протяжные, то нежные, то суровые, изменяются все они в единстве. В них постоянство, ибо нет главенствующего. В долине — звуки наполняют всю долину, в котловине — всю котловину. Размах мелодии определяется объёмом вещи; прегради все щели — и сохранится её сила. Она широка и свободна, название её высокое и светлое. Поэтому души предков и боги будут держаться во мраке, а солнце и луна, планеты и звезды — продвигаться своим порядком. Я останавливался вместе с теми, у которых есть предел, двигался вместе с теми, которые бесконечны. Я размышлял о них, но не мог их постичь; смотрел на них, но не смог их увидеть; следовал за ними, но не мог их догнать. Бездумно стоял я на пути к четырём пустотам, опираясь на высокий платан, и пел. Зрение истощилось в стремлении всё увидеть, силы истощились в стремлении всё догнать. Я не сумел всего достичь, и тело наполнилось пустотой, успокоилось, поэтому-то и ты упокоился и предался бездействию.
Я снова заиграл, не ленясь, соединив мелодию с естественной жизнью. Звуки следовали беспорядочно, бесформенные, будто в зарослях мелодии леса. Разливаясь широко, но не растягиваясь, сумрачная, смутная, почти беззвучная, она ниоткуда не исходила, задерживалась в глубокой тьме. Одни называли её умиранием, другие — рождением; одни — плодом, другие — цветением. В движении, в течении она рассеивалась, перемещалась, не придерживаясь постоянного. В мире в ней сомневались, предоставляя мудрому её изучать. Мудрый же постигал её природу, а следовал естественности. Творческая сила природы ещё не затрагивалась, а все пять органов чувств уже наготове. Это и называется естественной мелодией: слов нет, а сердце радуется. Поэтому род Владеющих Огнём её и прославил в гимне.
Вслушайся — звука её не услышишь.
Формы её не увидишь, всмотревшись.
Небо заполнит, наполнит и землю,
Шесть полюсов обнимая собою.
Ты захотел её услышать, но не воспринял, а поэтому и пришёл в смятение. Мелодию я начал со страха, страх и вызывает наваждение. Затем я снова заиграл ленивее, ты предался бездействию, поэтому всё и отступило. В заключение же я вызвал смятение. От смятения приходят к омрачению, от омрачения — к пути. Путём можно наполниться и с ним пребывать.