Вся жизнь минус два часа

За окном тихо растворялась зима. Нездоровое солнце восьми утра таяло в холодном славянском небе. По улице куда-то мчались, бампер к бамперу, автомобили, оставляя в зеркале заднего вида меня и мою жизнь. Я лежала у себя на диване и наблюдала за ними в отражении в люстре. Начинался очередной день из ромашковой гирлянды моей судьбы.
Кстати, я никогда не умела просыпаться в восемь часов утра. В неоновой пыли моих утренних сновидений он был самим собой. Он снился мне каждую ночь, и я все о нем знала. Знала, как вздрагивают от обиды его тонкие губы, как он смеется и грустит, знала, от какой шутки он улыбнется и на взгляд каких глаз обратит внимание. Я могла прочитать любую книгу и знать совершенно точно, на какой странице он ее захлопнет и бросит. Я помнила запах его волос. Даже то, что он забыл, потерял и выбросил из своей жизни, сохранилось в моей. Там, в этих снах, он предлагал мне уехать далеко-далеко и жить где-нибудь у ручья. Я соглашалась и обещала умереть в один день. Получалось натурально. Так - планомерно, параллельно - мы проживали наши жизни, фактически не существуя друг для друга. Но это не мешало ему сниться мне каждую ночь.
Поэтому я никогда не умела просыпаться в восемь часов утра. Потому я всегда прятала свои сны под подушку и опаздывала в школу.
На часах было полдевятого. Я сидела на кухне и пила кофе. Передо мной лежал тетрадный листочек. Я всегда писала по утрам рассказы, чтобы было, что почитать вечером. Сегодня я начала так: «За окном растворялась зима. Нездоровое солнце восьми утра таяло в холодном славянском небе». Дописывать было некогда. Листочек остался спокойно лежать на кухонном столе. В школу я отправилась пешком. Школа напоминала мне картонную коробку, до отказа набитую зефирными лицами и правильными, как кубики льда, мнениями. И все это упаковано в псевдоинтеллектуальную изысканность и украшено литературной мишурой. Одним словом, это было не то место, куда хочется ходить каждое утро.
Особенно сегодня. Сегодня было так приятно просто идти, дышать и глотать глазами весеннее небо. Не вспоминать о проблемах. Забыть о вчерашней ссоре с Ним, о его глупости и моей ревности. Наверное, стоило позвонить и извиниться. Но я этого делать не стала. Я села на лавочку. Ко мне подсел молодой человек. Обычный парень с обычными глазами и обычной улыбкой. Мы познакомились. Чаще всего, когда меня переполняют мысли и ощущения, я не настроена на общение, особенно с незнакомцами. Но такие одноразовые разговоры на лавочке в сквере сводятся к монологу одного, другому достаточно понимающе улыбаться и вовремя кивать головой. Что я и делала, - а сама думала, как помириться с Ним.
Молодой человек говорил о Набокове, весне, о своей любимой девушке, которая снится ему каждую ночь. Потом перешел на философские темы. Я решила, что лимит моего терпения исчерпан - он говорил уже полтора часа.
- Ты так спокойно рассуждаешь о смерти и говоришь, что ты ее не боишься. Но это не правда. Все боятся смерти. Даже преподаватели религии и философии, даже священники. Я тоже боюсь. Человеку очень трудно смириться с конечностью своего бытия, с тем, что его «Я» превратится в горстку праха…
- Ты не веришь в бессмертие? - спросил он спокойно.
- Верю. Для человека бессмертие - это возрождение в своем потомстве.
- Может быть. Но я все равно не боюсь смерти. Это же так глупо и просто: умереть. Мне, например, через пять минут переходить дорогу. Я стану переходить - а на меня несется автомобиль с неисправными тормозами. И тут вдруг девушка из моих снов крикнет: «Вернись!» Я остановлюсь, чтобы обернуться. Всего пять секунд - мгновенная смерть. Так просто и глупо… Но вовсе не страшно.
Я поняла, что мне попался очередной шизофреник с весенним обострением. Он собрался уходить. На прощание протянул какой-то тетрадный листочек: «Это тебе на память». И спокойно ушел, даже не обернувшись.
Но все-таки я не зря потратила два часа. Монотонное гудение этого типа помогло разрешить противоречие между любовью и гордостью. Я решила позвонить Ему после школы и извиниться. Затем спокойно пошла к школе. Почему-то захотелось посмотреть на листочек, оставленный тем парнем. Там было всего две строчки. Две первые строчки рассказа, который я собиралась написать, чтобы было, что почитать вечером. Я все поняла. На часах было десять утра. Я обернулась и крикнула: «Вернись!». Он переходил дорогу. Раздался скрежет тормозов…
Я знала, что теперь научусь просыпаться в восемь утра. В перспективе у меня лежала вся жизнь. Вся жизнь - минус два часа.

Зося