Орех и колокольня

Басня Леонардо да Винчи

Разжившись где-то орехом, довольная ворона полетела на колокольню. Устроившись там поудобней и придерживая добычу лапой, она принялась яростно долбить клювом, чтобы добраться до лакомого зёрнышка. Но то ли удар оказался слишком сильным, то ли ворона сплоховала, орех вдруг выскользнул у неё из лапы, покатился вниз и исчез в расселине стены.
— О, добрая стена-заступница! — слёзно запричитал орех, всё ещё не пришедший в себя от жестоких ударов вороньего клюва. — Не дай погибнуть, сжалься надо мной! Ты так прочна и величава, у тебя такая красивая колокольня. Не гони меня!
Колокола глухо и неодобрительно загудели, предупреждая стену не доверяться коварному ореху, так как он может оказаться опасным для неё.
— Не оставь меня, сирого, в беде! — продолжал причитать орех, стараясь перекричать сердитый гул колоколов. — Мне уже надлежало покинуть родимую ветку и упасть на сырую землю, как вдруг нагрянула злодейка. Оказавшись в клюве прожорливой вороны, я дал себе зарок: если удастся избежать смерти — провести тихо и спокойно остаток своих дней в какой-нибудь ямке.
Пылкие речи ореха растрогали старую стену до слёз. Вопреки предупреждению колоколов она решила оказать ореху гостеприимство и оставить в щели, куда он закатился.
Однако со временем орех оправился от испуга, освоился и пустил корни, а те начали вгрызаться в гостеприимную стену. Вскоре из расселины выглянули наружу первые ростки. Они дружно тянулись кверху и набирали силу. Прошло ещё немного времени, и молодые побеги орешника уже гордо возвышались над самой колокольней. Особенно доставалось стене от корней. Цепкие и напористые, они всё пуще разрастались, круша и расшатывая старую кладку, и безжалостно выталкивали прочь кирпичи и камни.
Слишком поздно стена поняла, насколько коварным оказался невзрачный жалкий орешек с его клятвенными заверениями жить тише воды и ниже травы. Ей теперь ничего другого не оставалось, как корить себя за доверчивость и горько сожалеть, что в своё время она не прислушалась к голосу мудрых колоколов.
Орешник же продолжал расти с гордым безразличием, а колокольня всё более разрушалась.